(отрывок из романа)
Хроника восходящего падения.
Вступление
Закончив Божественную Литургию и разоблачившись, я направился в трапезную собора.
- Батюшка, можно к вам обратиться?
Обернувшись, я увидел спешащего ко мне мужчину, в котором безошибочно признал бомжа. Такие подходят каждый день и рассказывают свои стандартные истории, вроде такой: попал в больницу, документы украли, нужны деньги на билет, чтобы вернуться домой. Я уже было приготовился выслушать подобную историю, но на этот раз я ошибся.
-Кореш мой очень болен, просит, чтобы пришел священник и причастил его.
Ожидая всего, что угодно, но только не этого, я озадаченно остановился. По-своему расценив мою заминку, бомж торопясь добавил:
-Да вы не сомневайтесь, батюшка, мы заплатим.
-Плата мне никакая не нужна, посетить больного моя святая обязанность, - с раздражением ответил я.
Сходив в собор и взяв все необходимое в этом случае, я последовал за бомжом, который привел меня к пятиэтажному дому, находящемуся недалеко от собора. Здесь нам пришлось спуститься в подвал. Мой проводник зажег свечку, и мы направились вглубь подвала, перешагивая через различные коммуникации. Когда мы прошли в самый угол, сопровождавший меня бомж, ловко вскочил на одну из труб и повернул в цоколе лампочку. При ее свете я увидел, как зашевелилась груда тряпок в углу у стены. Из-под нее показалась взлохмаченная голова бородатого бомжа. Он закашлялся и стал ворочаться, пробуя приподняться.
-Лежите, - сказал я, присаживаясь рядом с ним на деревянный ящик из-под тары.
-Спасибо, отче, что не отказали в последней просьбе великому грешнику. Без покаяния и причащения помирать страшно.
-А что же вы, помирать собрались?
-Собирайся, не собирайся, а когда она костлявая придет, то не как незваная гостья, а как полнокровная хозяйка, которая берет то, что ей принадлежит по праву. Ибо сказано в Священном Писании: «Человек умирает и распадается», «ибо прах ты и в прах возвратишься».
Пораженный такими познаниями бомжа, я все же ответствовал:
-Не смерть - хозяйка вашей жизни, а Бог.
-Так-то, оно так, - вздохнул бомж, только ведь Бог смерти не сотворил, но грех вошел в мир, а с грехом смерть, так смерть перешла во всех человеков.
-Кто же вы на самом деле? - воскликнул я удивленно и растерянно.
-Обо всем этом я и хочу принести вам, отче, покаяние. Вы же не дадите мне умереть без Святого Причастия, - произнес он с надеждой в голосе.
Последовавшая за тем исповедь, потрясла меня до глубины души. Искренность и сердечность его покаяния, не оставили во мне никакого сомнения в том, что я должен приобщить его Святых Тайн. После причастия он протянул мне завернутый в газету сверток, перевязанный веревкой.
- Вот, отче, все мое богатство. Здесь мои дневники, так сказать хроника моего восходящего падения. Неинтересно будет читать, просто выбросите в мусорку или сожгите.
-Вам же надо в больницу,- сказал я, - там поставят диагноз, назначат лечение.
-Да я и без них диагноз поставлю: моча с кровью, значит, отбиты почки, боли в груди и высокая температура - воспаление легких. Дружок мой уже пошел скорую вызывать. Только кому в больнице такой доходяга, как я, нужен. С нашим братом там не церемонятся. У них для нормальных людей медикаментов не хватает, не то, что для нас. Привезут и бросят на голый матрац умирать.
В это время подъехала скорая и я, узнав в какую больницу его, отвезут, пошел в собор. Придя домой, я в первую очередь позвонил главврачу той больницы, это был мой хороший знакомый, и попросил его лично проконтролировать лечение несчастного.
Поужинав, я решил посмотреть дневники, да так и посидел до полуночи, не в силах оторваться от чтения.
Теперь, когда прошло уже почти десять лет с того времени, я вновь раскрываю эти дневники и размышляю о превратностях судьбы человеческой, с ее взлетами и падениями, а также неожиданными поворотами. Поскольку автора этих дневников уже нет в живых, я задумал опубликовать его дневники, конечно под другим именем и фамилией. Но, поразмыслив немного, изменил свое решение. Мне пришла в голову мысль написать роман об этом человеке на основе его дневников.
Итак, перед вами, мой читатель, бесхитростное повествование, название которого дал сам его герой: «Хроника восходящего падения». Можно ли падать, одновременно восходя или можно ли восходить, одновременно падая. Наверное, по логике вещей нельзя. Но там, где начинается промысел Божий, там заканчивается наша человеческая логика. Ибо Господь и наши неправедные поступки может обратить ко благу, да и праведник тоже не спасется, не будь на то воля Божия. Устами святого пророка Господь вещает: «Мои пути не ваши пути, и Мои мысли - не ваши мысли».
Часть первая.
I
Кирилл открыл глаза и наблюдал, как солнечный зайчик, влетевший в окно, танцует на стенке шифоньера. Обычно просыпаясь утром он слышал веселое стучание посуды на кухне. Потом к нему в спальню проникали аппетитные запахи. А затем и мама входила к нему в комнату:
- Вставай, сынуля, завтрак готов.
Он притворялся, что не хочет вставать и понарошку капризничал. Тогда мама подходила к нему и пыталась стащить с него одеяло:
-Вставай, лежебока, вставай. Он брыкал и хохотал, а мама поглаживала его сверху вниз, приговаривая:
-Потягуши-порастуши у нашего Кирюши, не умыты глазки, не умыты уши.
Наконец он все же слезал с кровати и начиналось самое неприятное - умывание.
Но теперь ничего этого давно уже нет. Он знает, мама болеет. Она лежит в соседней большой комнате. Скоро придет соседка кормить его завтраком, после того как проводит своих детей в школу.
Кирилл сполз с кровати и прямо в ночной рубашке, шлепая босыми ногами по крашеному деревянному полу побежал к маме. Он приоткрыв дверь, заглянул в зал. Мама лежала на диване под одеялом в самом конце огромной полупустой комнаты. Рядом на табуретке накрытой салфеткой стояли склянки с лекарствами.
Как же она изменилась! Веселые искрящиеся глаза ее больше не смеются. Когда-то румяное лицо ее - теперь бледно-желтое с впавшими щеками. Но он знает, что все равно это его мама и потому бежит к ней:
- Мама, пойдем завтракать. Тебе надо есть кашу, тогда ты выздоровеешь. Ведь ты мне сама говорила, «кто ест кашу, тот растет здоровым». Она слабой рукой дотягивается до его головы и гладит.
- Мама, почему ты плачешь?
-Сыночек, мой родной, на кого я тебя оставлю? Как ты будешь без мамы?
-Я уже большой, мне скоро пять лет будет. А ты куда пойдешь? Далеко? Тебя долго не будет?
-Я, Кирюша, далеко пойду, оттуда уже не возвращаются.
-Нет, мама, не надо так далеко. Как же мы без тебя будем? Я тоже в школу пойду, как наш сосед Петька. Его тетя Маша в школу провожает, а кто меня будет в школу провожать, если тебя не будет?
-Вот об этом, сыночек, я и плачу.
-Не плачь, мама, а то я сам заплачу.
Вечером, когда Кирилла уложили в постель, он услышал беготню по квартире. Кирилл слез с кровати и захотел узнать, что там происходит, но зашла тетя Маша, соседка, и снова уложила его в постель, сказав, что к маме приехал врач.
Когда Кирилл проснулся утром и побежал в зал, то увидел там страшную картину. Мама лежала посреди комнаты в каком-то деревянном ящике. Около нее сидел папа и какие-то тети в черных платках. Мама тоже была в платке, только в белом. Лицо ее было спокойное, она спала. «Может, она уже выздоровела, - подумал Кирилл, - тогда почему она лежит в ящике, ведь в нем неудобно спать. И почему, когда мама спит, здесь сидят чужие люди». Отец поманил его к себе, Кирилл робко подошел. Отец посадил его на колени и сказал:
- Вот, сынок, у нас теперь нет мамы.
«Как нет», - подумал Кирилл, вот же она лежит. Но вслух ничего не сказал, до его детского сознания вдруг дошло, что мама уже никогда не проснется. Он уткнулся отцу в плечо и горько заплакал.
II
Василий Андреевич Конев зашел за своим сыном Кириллом в детский сад. Заглянув в игровой зал и увидев, как тот весело играет с ребятами, подумал: «Хорошо, что детское сердце отходчиво». Со дня смерти жены прошел год с лишним. Сегодня он защитил диплом сельхозинститута. Потом был долгий разговор с парторгом Петром Ивановичем Пособиным. Василий был секретарем комсомольской организации института и правой рукой во всех делах Пособина. Тот к нему относился как к сыну, во всем поддерживал. Кирилла помог в детский садик устроить.
- Ну, какие планы, Василий? – спросил Петр Иванович, когда тот зашел в кабинет.
-Да, не знаю, Петр Иванович, надо, наверное, устраиваться по специальности.
-А подучиться еще не хочешь?
-Да, куда уж мне, техникум, институт, думаю достаточно, надо работать.
-Нет, Василий, не достаточно. Сейчас партия большие изменения в народном хозяйстве наметила. Модернизация сельхозработ, совхозы будем создавать. Работы много, нужны грамотные специалисты. Я решил, что тебе в аспирантуру надо поступать. Скажу тебе по секрету, меня скоро в горком партии переводят на ответственную должность. Так что хочу тебя при институте вместо себя оставить. Ничего, что молодой. Молодым у нас дорога. Для дальнейшего продвижения это тебе хороший трамплин будет. И хватит тебе одному с сыном мыкаться, ему мать нужна, тебе - жена. У нас в партии с аморалкой строго, учти. Приходи сегодня вечером ко мне у моей супруги Марии Александровны день рожденья познакомлю тебя со своей племянницей – Зинаидой. Девка она красивая, только что филфак закончила. Чем тебе не пара? Мы ее по профсоюзной линии двинем. Профсоюз - это правая рука партии.
Кирилл, увидев отца, помахал ему рукой. Потом, повернувшись к детям, гордо сказал:
- За мной папа пришел.
Рыжий Колька, у которого не было отца, почему-то обиделся на это:
-А за мной мама всегда приходит, а за тобой не придет, она у тебя умерла.
И тут же, получив от Кирилла увесистую оплеуху, заплакал и побежал жаловаться к воспитательнице
-Ты чего дерешься? - удивился отец.
Кирилл промолчал, ничего не ответив. Только когда уже шел по улице, держась за руку отца, вдруг спросил:
- Папа, а когда люди умирают, они куда уходят?
- Как это куда? - растерялся отец, - никуда они не уходят. Их просто уже нет и все.
-Значит, и нас когда-нибудь не будет?
-Ну, это, сынок, еще не скоро, не надо об этом думать.
-А ко мне сегодня мама приходила.
-Как это приходила?
-Ну, когда я спал, во сне.
-А... понятно. Сон, Кирюша, это то, о чем ты думаешь.
- А ты, папа, думаешь о маме?
-Думаю, думаю,- с раздражением ответил отец, вспомнив, что ему вечером предстоит знакомиться с племянницей Петра Ивановича.
Кирилл шел рядом с отцом и размышлял: «с мамой было так интересно, она ему читала книжки, пела песни, гуляла с ним, играла и разговаривала. А папе всегда некогда, если дома, то сидит за столом что-то пишет или читает, тогда уж к нему не подходи, сразу начинает сердиться».
-Папа, ты сегодня почитаешь мне книжку про Незнайку. Мама мне читала первую часть. А я посмотрел, там еще есть продолжение
-Сегодня мне некогда, я ухожу в гости, с тобой останется баба Настя, пусть она и почитает.
-Она не умеет читать папа, и к тому же слепая.
-Ничего, сынок, скоро ты сам научишься читать. Вот пойдешь на следующий год в школу и научишься.
-А кто меня в школу провожать будет, у меня же нет теперь мамы?
-Будет у тебя мама, погоди.
-Как это будет?
-Ты много задаешь вопросов. Много будешь знать – скоро состаришься.
III
Что сегодня за праздник, Кирилл так и не понял. Но ясно одно - какой-то праздник, раз торт на столе, конфеты, лимонад, а папа с тетей, которая пришла к ним в гости пьют шампанское. Тетя все время хохочет и называет Кирилла малышом.
-Ну, малыш, расскажи мне стишок, и я тебе за это что-то подарю.
Какой я малыш, - сердится про себя Кирилл, - мне уже седьмой год, идет. Скоро в школу пойду, вот пускай идет в малышовую группу детсада и называет там кого угодно малышом, а он в старшей группе.
-Расскажи, сынок, «У лукоморья дуб зеленый...», ты же его так хорошо рассказываешь, - поддержал просьбу тети отец.
Это стихотворение Кирилл выучил с мамой, еще в три с половиной года. Когда приходили к ним гости, мама торжественно ставила его на табурет, и он с выражением громко декламировал все стихотворение, чем приводил гостей в восторг. Но сейчас, для этой тети, ему не хотелось рассказывать стихотворение, и он буркнул:
- Я забыл.
-Ты не хочешь, малыш, меня стишком порадовать, а я все равно тебе дам подарок.
С этими словами она протянула Кириллу коробку с конструктором, о котором он давно мечтал. В другое время он прыгал бы до потолка, но сейчас его почему-то не обрадовал подарок. Что-то в отношениях этой тети к отцу настораживало его. Она, то салфеткой стряхивало крошку от торта с папиной губы, то клала ему руку на плечо и щипала за ухо. Так обычно тети, которые приходили к ним в гости, себя не вели. Такое раньше с папой могла позволить себе только мама.
- Ты, что не рад Кирилл? - удивился отец.
-Почему не рад? Рад, я только хочу спать.
-Ну, иди спать,- согласился отец.
-Спокойной ночи, малыш, дай я поцелую тебя на ночь, - тетя схватила Кирилла за руку, пытаясь притянуть его к себе.
Ну, вот еще не хватало, чтобы меня чужая тетя целовала, - подумал Кирилл и, вырвав свою руку, убежал в спальню.
-Ничего, Зина, не расстраивайся, он еще не привык, вот и дичится.
-Да я и не расстраиваюсь, дорогой. Главное, чтобы ты меня не дичился.
Кокетливо улыбаясь, Зинаида ловко забралась к Василию на колени и прильнула к его губам в страстном поцелуе.
Уже, когда они лежали в постели, она сказала:
-Все равно надо малыша поставить в известность, что я, в этом доме, не чужая тетя.
-Хорошо, завтра утром и сообщим ему.
Утром Кирилла так никто и не разбудил. Было воскресенье, в садик идти не надо, можно поспать подольше, но Кирилл спать уже не хотел.
-Интересно, папа еще спит или уже встал, - подумал он. Кирилл подошел к залу и приоткрыл дверь. То, что он увидел, его сильно озадачило. Вчерашняя тетя спала рядом с отцом. Он подошел к кровати и стал трясти отца за руку, отец что-то пробормотал и повернулся на другой бок, обняв рукой тетю.
Кирилл стал трясти его за плечо.
-Папа, папа, проснись.
Наконец, отец проснулся и, развернувшись, к нему спросил:
-Что тебе, сынок?
-Папа, я хочу кушать, мы будем с тобой завтракать?
-Будем, сынок, обязательно будем.
Из-за его плеча показалась взлохмаченная голова Зинаиды, она терла глаза кулаками:
-Который час, еще ведь очень рано?
-Ребенок хочет кушать, он уже проснулся, - сказал отец.
-Доброе утро, малыш. Вася, ты сказал ему уже, что я - его мама?
-Вы мне не мама, - сразу же отреагировал Кирилл, - моя мама умерла.
-А я, - твоя мачеха, но ты зови меня мама, я буду о тебе заботиться, малыш.
-Не зовите меня, пожалуйста, малыш, - вскричал Кирилл и, заплакав, убежал из комнаты.
-Что он у тебя такой нервный?
-Во-первых, Зина, не у тебя, а у нас; во-вторых, я же говорю, ему надо привыкнуть. Все утрясется со временем, дети отходчивы. Когда умерла Таня, он очень долго переживал, а потом отошел.
-Ну, ладно, будем надеется, что так и будет. Милый, как же спать хочется, накорми его завтраком, а я еще подремлю.
Василий пожарил яичницу и, вскипятив чай, позвал сына. Тот пришел, сел и стал нехотя ковырять вилкой в тарелке, обиженно надув щеки.
-Ты пойми, сынок, папе все равно нужна жена. Зина мне очень нравится. Мы любим друг друга. И ты со временем к ней привыкнешь. Она хорошая, просто не знает, как обращаться с детьми, у нее же никогда не было детей.
-Папа, а может быть тебе взять другую жену, у которой уже были дети. Ну, чтоб она была, как мама.
-Эх, Кирюшка-сынок, одинаковых людей не бывает, все разные. Да и что я буду другую тетю искать, если мне эта нравится.
- А мне не нравится.
-Ну, знаешь что, - рассердился отец, - нравится - не нравится. Подрастешь малость, сам поймешь. А сейчас пока от тебя требуется только одно, чтобы ты слушался свою новую маму, и не вздумал ее обижать.
-И она пусть меня не обижает, - упрямо произнес Кирилл.
-Кто тебя обижает? Конструктор тебе такой подарила, ты сам же у меня его просил. А Зине даже спасибо не сказал. Мне стыдно перед ней за тебя. Она подумает еще, что это тебя мама покойная так плохо воспитала.
Кириллу очень неприятно стало от мысли, что о его маме плохо подумают, и он решил, что как только увидит свою мачеху обязательно скажет ей спасибо за конструктор.
Прошел год, как они жили втроем. Кирилл хотя и смирился с мыслью, что эта тетя - жена его отца, но назвать ее мамой никак язык не поворачивался. Он, всячески ухищрялся обращаться к ней только местоимениями. Зинаида чувствовала неприязнь пасынка, но как она не старалась расположить его к себе, ничего у нее не выходило. Чтобы скрепить семейные отношения, она не стала откладывать в долгий ящик с беременностью. К тому времени, когда - Кирилл пошел в 1 класс, у него появилась маленькая сестренка Надя. Кирилл был страшно взволнован этим событием. У всех его друзей были сестренки и братишки, а у него не было. Он с восторгом рассказывал во дворе своим друзьям, какая у них Наденька, и что она ничего не есть и только сосет молоко у мамы. Он сам не заметил, что впервые наименовал свою мачеху мамой, хотя, правда, по отношению, к ее собственной дочери. Но именно после этого случая слово «мама» все увереннее входило в его лексикон.
IV
Кирилл шел из школы в приподнятом настроении. Еще две недели и летние каникулы. Как медленно тянутся в школе эти последние майские дни. Их 2- класс своими окнами выходит, как раз на школьный стадион. А там ребята с другой смены гоняют футбол, ну разве усидишь на уроке?! Ему показалось, что не только ученикам надоело учиться, но их учительнице Елене Гавриловне тоже надоело их учить. Она нет-нет да поглядывала на часы. «Наверное ждет звонка» - подумал Кирилл. Когда он пришел домой, то там его ждала сногсшибательная новость. Отца назначили на должность директора вновь образованного совхоза в селе Знаменка. И скоро они переедут туда жить. Вот здорово, это же просто мечта, оказаться в деревне. Все его друзья летом уезжают на каникулы в деревню к своим бабушкам или родственникам. Прошлое лето он проторчал в городе, так как папа заканчивал аспирантуру. Когда его одноклассники вернулись после каникул в школу, то взахлеб рассказывали про купание в реке, про рыбалку, про ягоды и грибы. А он все это видит только на картинках в детских книжках. Кирилл всегда с замиранием сердца рассматривал эти картинки, запредельного для него мира сельской природы. Ему так и хотелось прыгнуть прямо внутрь этих картинок, в этот сказочный мир, такой манящий, такой желанный. Но мачеха почему-то недовольна. «Неужели ей не хочется попасть в сказку», - размышлял Кирилл.
-Тебя, специалиста, с научной степенью и отправляют в тьмутаракань, - с возмущением выговаривала она отцу.
-Ты пойми, Зина, во-первых, это желание твоего дяди. Во-вторых, его назначили первым секретарем райкома партии в этом районе, куда мы едем работать. В-третьих, это очень ответственный пост, совхоз создан из слияния двух колхозов, и Петру Ивановичу нужны рядом свои люди. Если я подниму это хозяйство на высоту, то сюда мы, Зина, вернемся, уже на другую должность. Так что давай я поеду принимать дела, а ты потихоньку собирайся. Как только Кирилл закончит учебу, я пришлю за вами машину.
Двадцать восьмого мая Кирилл вскочил чуть свет ни заря и стал собираться. Вчера он закончил второй класс без единой тройки. Папа позвонил по телефону и обещал утром прислать за ними машину. Кирилл в нетерпении то подбегал к окну, то выбегал во двор.
-Ну, что ты в такую рань растопался. Разбудишь Надюшку раньше времени, потом будет капризничать всю дорогу, - недовольно ворчала Зинаида на возбужденного пасынка.
Но Кирилл не обращал на это внимания. Увидев, что во двор вышел их сосед Санька, он тоже выскочил, чтобы похвастаться, что они уезжают в деревню к папе.
-А как ваша деревня называется? - спросил тот.
-Знаменское, там папа директором совхоза будет.
-Вот если бы твой папа стал директором школы, это была бы лафа. Я такого Знаменское не знаю, мы поедем на дачу в Сосновку, там знаешь какое озеро, целое море вот так. А в твоем Знаменском есть озеро?
- И не одно, там этих озер навалом, можно сказать кругом одни озера, - с уверенностью сказал Кирилл, сам в этом ни на минуту не сомневаясь.
-Ну, ты ври да не завирайся.
Они заспорили, и чуть было не подрались, если бы не подошедший к ним парень.
-Эй, хлопчики, в котором подъезде здесь десятая квартира.
-Это его квартира, - закричал Санька, показывая на Кирилла.
-А, так ты сын Василия Андреевича, значит, тебя Кириллом зовут. А меня Григорием, - и он протянул Кириллу руку как равному, - я шофер твоего отца.
Кирилл, пожав руку, гордо глянул на Саньку, тот тоже протянул свою руку.
-А меня Сашка зовут, я его сосед по площадке.
-Ну, здорово, сосед, - улыбнулся Григорий, пойдемте за вещами, будем грузить.
Кирилл сел рядом с водителем впереди, а на заднем сиденье расположились Зинаида с Надей.
Машина была новая, очень красивая. Белый руль и на передней панели радиоприемник.
-Это «Волга» - ГАЗ -21, пояснил с гордостью водитель. Раньше мы на «газике» ездили. А теперь по личному распоряжению первого секретаря нам эту машину выделили. Домчу с ветерком, часа за полтора доедем, тут недалеко всего сто километров.
Они быстро неслись по шоссе, обгоняя машины, а из приемника звучало: Легко на сердце от песни веселой... «Действительно, легко», - думал Кирилл. Каждый раз, когда показывалось какое-нибудь село, он спрашивал:
- Дядь Гриш это не Знаменка?
- Нет, Кирилл, еще не она. Да не зови ты меня дядя Гриша, я не привык. Зови просто Гриша.
Наконец они свернули с шоссе, и дорога пошла через поля, на которых во всю уже зеленела трава. Машина то поднималась на косогор, то петляя съезжала в лощину и неслась через рощи деревьев. Кирилл с замиранием сердца смотрел на эту картину русской природы, раскрывающейся перед ним как в кино. И вдруг, когда они проехали очередной холм, впереди что-то сверкнуло и засияло. Кирилл присмотрелся и увидел вдали белый храм с золотыми куполами и крестами храм стоял, как игрушечный, а вокруг него раскинулось село. Домики перед храмом казались такими маленькими беззащитными, а храм стоял перед ними, как русский богатырь.
- Что это? - воскликнул пораженный красотой Кирилл.
-Это наша церковь, - с гордостью ответил Григорий, - в честь иконы Божией Матери «Знамение», потому и село наше зовется Знаменка. Между прочим действующая, одна на весь район.
-А что значит действующая? — спросил Кирилл.
-Ну, как вам объяснить, есть церкви которые закрыли и там нет службы, поэтому они недействующие. А эту не закрыли, и в ней служба идет, поэтому действующая. Меня в детстве в ней крестили. Церковь стоит посреди села, а рядом с ней сосредоточена вся наша культура: клуб, школа, магазин, правление и батюшкин дом. Кстати, ваш дом, там же в центре. Машина, проехав по селу, подъезжала к кирпичному дому, покрытому крашеной железной крышей, с палисадником перед окнами.
-Ну, вот мы и приехали, - весело сказал Григорий, пойдемте, я вас провожу в дом, Василий Андреевич сейчас может быть на полях или на молочной ферме, он дома-то почти не бывает.
Дом Кириллу показался какой-то неуютный, пустой. Зинаида тоже ходила по комнатам, недовольно морщась. Но Кирилл и не собирался сидеть дома. Скорей на улицу в поля, леса.
-Мама, я пойду погуляю.
-Никуда ты сейчас не пойдешь, придет отец, тогда посмотрим.
Кирилл обиженно присел на стул. Но к его счастью вскоре пришел отец, который заставил выпить его кружку молока с хлебом и тогда отпустил погулять.
V
В начале Кирилл решил обследовать свой двор. На заднем дворе оказался цепной пес, он побоялся идти дальше без предварительного знакомства с этим огромным лохматым существом, вставшим с места при его появлении. Выйдя на улицу, он пошел в сторону храма. Дойдя до калитки ведущей во двор храма и не решившись зайти внутрь, пошел по периметру ограды, снаружи. Ограда была невысокая из металлических прутьев, через которые хорошо был виден церковный двор. Во дворе были посажены небольшие деревья и цветочные клумбы, на которых еще не было цветов, но уже пробивалась зеленая травка. Повернув за угол ограды, он вдруг заметил во дворе девочку, которая из лейки поливала клумбу. Девочка была в светлом ситцевом платье и в таком же под цвет платья платочке на голове, из-под платка свисали две русые косички с вплетенными в них коричневыми бантами. Девочка не замечала прислоненного к ограде Кирилла и продолжала поливать клумбу, что-то напевая себе под нос. Кириллу показалась эта картина какой-то сказочной. То, что было за забором вокруг такого чудного храма, само по себе казалось ему отличным от всего мира. И там, решил он, могут быть какие-то другие люди. Да еще девочка в платке была похожа на Аленушку из русской сказки, которая ищет своего брата Иванушку. Он просунул голову между прутьев ограды. В это время у девочки закончилась вода в лейке. Она подняла голову и, заметив Кирилла, вскрикнула:
-Ой, вы меня напугали.
Странно подумал Кирилл, наверное, моя ровесница, а обращается на вы. Но решил в грязь лицом не ударить и тоже обратился на вы:
- Я не хотел вас напугать, просто я здесь гуляю. А что там за оградой тоже можно ходить?
-Конечно, можно, - засмеялась девочка,- можете пройти через калитку.
Кирилл не стал дожидаться повторного приглашения и побежал к калитке. Девочка пошла к нему на встречу.
-Вы, приезжий, я местных ребят всех знаю по школе.
-Мы приехали сюда жить, у меня папа здесь работает директором совхоза, он здесь самый главный, - не без гордости добавил Кирилл.
-А мой папа здесь в церкви служит, он - настоятель, тоже самый главный.
-Твой отец поп? - вытаращил от удивления глаза Кирилл.
-Не поп, а священник, хотя папа говорит, что в старину всех священников называли попами. Поп - это означает папа или по-другому отец. Вот моего папу и зовут отец Александр. А еще поп может означать - пастырь овец православных.
-А моего папу зовут Василием Андреевичем.
-Я знаю, здесь все уже знают, как Вашего папу зовут. А как вас зовут?
Кириллу надоело это выканье.
-Меня зовут Кирилл. Слушай, почему ты все время ко мне, как к взрослому обращаешься. Хотя я закончил уже второй класс, но еще не взрослый.
-Меня так папа учит, чтобы ко всем на «вы», независимо от возраста. На «ты» мы обращаемся только к Богу, родным и близким друзьям. Кстати, извините меня, я не представилась, мое имя Анна, но все зовут меня Анюта.
-Слушай, Анюта, зови меня, пожалуйста, на «ты». А то мне как-то не по себе.
Анюта потупилась:
-Простите, Кирилл. Я не могу своего папу ослушаться, потому буду все равно звать вас на вы.
-Так откуда твой папа узнает об этом?
-На исповеди узнает, что нарушила его наставления и мне будет стыдно.
-Как это на исповеди? - не понял Кирилл.
- Так вы что не знаете, что такое исповедь? — искренне удивилась Анюта.
-А откуда мне знать, в школе мы этого не проходили. Кстати, а ты в каком классе?
-Как и вы второй закончила. Исповедь, Кирилл, это когда человек приходит к священнику и говорит о своих грехах.
-Для чего это? - недоумевал Кирилл.
-Чтобы Бог простил ему его грехи.
-А, что, если ты будешь обращаться ко мне на ты, это разве грех?
-Нет, это не грех. Грех - это то, что я не послушаюсь отца.
-Ой, как тяжело жить тем, кто в Бога верует, - покачал головой Кирилл.
-А вы разве в Бога не веруете?
-Нам учительница сказала, что в Бога верят только неграмотные, отсталые люди, а учителя все знают, - уверенно изрек Кирилл.
-А мой папа, между прочим, очень грамотный, он семинарию духовную закончил и академию. Он кандидат богословия, а в Бога верует.
-А мой папа тоже грамотный, он и техникум, и институт, и даже аспирантуру закончил, тоже кандидат, но в Бога не верит.
-Вот и идите к своему папе, а я своему папе верю, - чуть не заплакала Анюта и, повернувшись, побежала вглубь двора.
-Чего это она? - с недоумением подумал Кирилл.
Выйдя на улицу, он послонялся туда-сюда, не зная, куда ему податься. «Вот если бы познакомиться с местными мальчишками, - думал Кирилл - они бы знали куда пойти». Он вернулся в дом и сел читать сказки, привезенные с собой. Вечером к ним пришло много гостей: парторг совхоза, директор школы, заведующий клубом, главный агроном и главный зоотехник все с женами. Кириллу было скучно смотреть, как они сидят за столом, едят и пьют, и все наперебой хвалят его папу: называя его грамотным руководителем, и уверяя его, что им повезло с новым директором. Кирилл посидел немного в зале и пошел спать. Когда он лег в постель, ему вспомнилась Анюта. «Все-таки хорошая она девочка, умная и красивая. Жаль только, что в Бога верит», - думал, засыпая, он.
VI
Утром Кирилл проснулся, услышав свист. На улице явно свистел какой-то мальчишка. Кирилл раскрыл ставни и выглянул в окно. Прямо перед ним сидел на заборе веснушчатый мальчишка и улыбался во весь рот.
-Ну, и здоровы вы, городские спать. Я уже тут час жду.
-А ты кто такой? - протирая глаза, спросил Кирилл.
-Я - Степка, живу на той улице, а тебя я знаю, Кирюхой звать. Я вчера еще наблюдал, как вы приехали. Видел, как ты в церкву нашу ходил, с Анюткой - поповской дочкой разговаривал.
-Я в церковь не хожу и в Бога не верю, я только в ограду зашел.
- Я знаю, - засмеялся Степка, - я сам в церкву хожу только, когда мать заставит, а так я не особо верующий. Но один раз ко мне Бог во сне пришел, пальчиком погрозил и говорит: «Не шали, Степка, я все про тебя знаю». Я ж испугался малость.
-Сон - это то, о чем ты думаешь, - солидно сказал Кирилл, вспомнив наставления отца.
-Я вообще ни о чем не думаю. Пойдем гулять, Кирюха, я тебе все места заветные покажу.
Кирилл тут же соскочил с подоконника и устремился на улицу. Зинаида, заметив это, сердито крикнула вдогонку:
-Ты куда, садись завтракать.
-Я не хочу сейчас, потом. Ко мне друг Степка пришел, мы гулять с ним пойдем.
-Господи, не успел приехать, уже друзьями обзавелся, - развела она руками.
-Что, мать есть заставляет, - поинтересовался Степка, - моя тоже заставляет, так как знает, если я уйду, то до вечера меня не жди.
-А где же ты обедаешь? - поинтересовался Кирилл.
-Сам себе пищу добываю, - гордо сказал Степка, - зимой-то негде, а летом красота. Ягоды, грибы, сады кругом и огороды. Но это ближе к середине лета, а сейчас нам остается только рыба, да на крайний случай лягушки с ракушками.
-Как лягушки с ракушками? - опешил Кирилл.
-Голод - не тетка, - солидно заключил Степка, - если их на огне приготовить, очень даже вкусно. Я тебя научу. Зайдем ко мне, возьмем кое-что.
Они подошли к небольшому деревянному дому, утопающему среди зелени деревьев.
-Сейчас, подожди меня здесь на лавочке, я мигом, чтобы мамка не заметила, а то она меня живо припахает, - сказал Степка и юркнул между деревьями во двор.
Через минут пять он выскочил, облегченно отдуваясь:
-Фу, пронесло, я, как партизан-разведчик, ползком, чуть не у ее ног. Но все взял.
-А что взял? - поинтересовался Кирилл.
-Вот леска с крючком, поплавок с грузилом, а удилище в лесу найдем, - пояснил Степка - но самое главное - соль и спички, запомни это. Я, например, и голыми руками, что хочешь поймаю, но вот приготовить без спичек и соли невозможно. У Шурки Зяблева увеличительное стекло есть, вот это я тебе скажу вещь, спичек не надо, лишь бы солнышко было и готов костер, как по волшебству.
-У меня тоже есть увеличительное стекло, - сказал Кирилл.
-Это здорово, - обрадовался Степан.
Так болтая обо всем, они дошли до речки. Степка, сломав с дерева длинную прямую ветку, смастерил из нее удилище. Потом они накопали червей и стали рыбачить. Рыбка клевала, но небольшая. Закидывали удочку по переменке. Но у Кирилла почему-то рыба срывалась, оставался только пустой крючок.
-Ты учись подсекать, - наставлял его Степка, - это целая наука, сразу не совладеешь, нужна привычка. Они просидели целых два часа, но улов был небольшой.
-Пойдем, Кирюха, я знаю тут одно небольшое озерцо, там карасики, мы их с тобой бреднем. - Когда они подошли к озеру, Степка почесал затылок, - так, Кирюха, бредня у нас с тобой нет, снимай свою рубаху, она бреднем будет.
Вода была еще холодная, ребятишки зашли, поеживаясь; по грудь в воду и взявшись за рубаху, потянули ее к берегу. В рубахе оказались два маленьких карасика. Зашли еще пару раз и, поймав несколько штук, побежали греться к костру, который заблаговременно разжег на берегу Степка.
-Теперь будем рыбу печь, - сказал он, - и отгреб палкой горящие угли, потом посолил рыбу и положил ее на огонь, сверху стал забрасывать углями.
-Рыбу же надо почистить и выпотрошить, - заметил Кирилл. -Не надо, так сойдет, да и нечем, ножа —то у меня нет.
-У меня есть дома перочинный ножик, папа подарил, - похвалился Кирилл.
-Ну, ты богач, - восхитился Степка, - увеличительное стекло, ножик - вот заживем мы с тобой.
Разбросав угли и достав рыбу, он положил ее остывать.
-Вот видишь, Кирюха, чешуя сама с нее вместе с кожей сходит, ^ а ты говорил.
Когда ели рыбу, Степка спросил:
-А чем ты так Анютку обидел, что она заплакала?
-А ты че, подсматривал?
-Чего там подсматривать, вы же не прятались. Просто видел и все.
-Не знаю, чего она обиделась, - пожал плечами Кирилл, - я просто сказал, что папа у меня грамотный, а в Бога не верит, вот и все.
-Да, - протянул Степка, мой крестный говорит, что женщина - загадка, это, наверное, значит, что их трудно понять. У меня, как папаня напьется, так кричит матери: «Ну, че тебе надо, я тебя никак не могу понять». Зря ты, конечно, Анютку обидел.
-Я что хотел обидеть что ли? - оправдывался Кирилл.
-Да я понимаю, просто она у нас самая красивая девчонка и учится отлично. Все ребята в нее влюбились.
-Ты тоже влюбился?
-Что я дурак что ли? - покраснел Степка, - я просто уважаю ее, потому что, все девчонки из себя что-то строят, а она не такая. А у вас в городе, какие девчонки?
-Такие же, наверное, как у вас, строят из себя не знаю чего.
-Поели, Кирюха, - дальше пошли, но костер надо затушить, а то вдруг пожар.
-А как воду с озера принести? - озадачился Кирилл.
-Становись, дедовским методом будем тушить, - засмеялся Степка, приспуская шаровары.
VII
Дни для Кирилла потекли незаметно. Степан познакомил его с другими ребятами, и они всей ватагой носились по окрестностям села. Ловили раков и рыбу, строили шалаши и землянки, играли в войну. Кирилл даже забросил свое любимое занятие – чтение книг.
-Завтра, Кирюха, с утра меня жди, - известил его как-то Степан.
-Это почему?
-Завтра праздник, Троицын День. Мама заставляет в церковь с собой идти.
-А чего ты там будешь делать?
-Как чего? Службу слушать, причащаться буду.
-Как это причащаться?
-Да очень просто, подходим к отцу Александру, а он нам дает на ложечке чего-то сладкого, вино по-моему, это и есть причастие.
-Вино детям нельзя, - назидательно сказал Кирилл.
-Да там маленько, капля всего. Но в начале надо к батюшке подходить, грехи рассказывать. Я сейчас пойду, буду на листочке грехи писать, а то, как подойду к батюшке, все могу позабыть. - Степка улыбнулся, - однажды на Пасху со мною такое было, подхожу к батюшке, а листочек с грехами дома забыл. Так представляешь, стою как пенек и слова не могу вымолвить. А отец Александр мне говорит: «Ты чего, Степан, язык что ли проглотил». Мне это до того смешно стало. Ну, я и давай смеяться. А мамка подошла сзади, как даст мне подзатыльник. Хорошо, что батюшка заступился. У батюшки вид только строгий, а так он очень добрый. Когда на Рождество приходим к нему славить, он столько конфет и пряников нам дает, что мы потом неделю лопаем.
-Что такое славить? - поинтересовался Кирилл.
-Ну ты, Кирюха, совсем, как с луны свалился. Вот придет Рождество, я тебя научу, вместе пойдем славить Христа.
В воскресенье Кирилл проснулся от веселого перезвона колоколов. Он уже привык к звону. Но сегодня звон был какой-то необычный – торжественный. Быстро одевшись, он выскочил на улицу. По дороге к церкви шли люди с веточками березы и цветами. Среди них он увидел своего друга. Степка шел с матерью за руку. Вечно лохматые и растрепанные его волосы, сейчас были расчесаны. На нем была чиста белая рубашка и отглаженные темные брюки, на ногах новенькие сандалии. «Прямо как на первомайский парад вынарядился», - подумал Кирилл. Ему вдруг самому захотелось пойти в храм. «Была бы жива моя мама, обязательно попросил бы ее пойти со мною в церковь» - подумал он. Как жаль, что ее нет. Одному идти боязно. Пойду к мачехе», - решил он наконец.
-Мама, пойдем в церковь, сходим, посмотрим что там, - подойдя к ней, попросил Кирилл.
-Ты что с ума спятил? Я - жена директора совхоза, и пойду в церковь. Да завтра твоего папу с работы снимут. Смотри и сам не вздумай там показываться. Ты здесь на виду, иди лучше завтракать.
-Я не хочу пока, - буркнул Кирилл и пошел на улицу.
Он бесцельно бродил по улице и незаметно вышел к ограде храма. Около калитки стояли нищие, Кирилл не решился войти, стоял и смотрел на храм. Сквозь открытые двери доносилось песнопение. Что происходило в самом храме, он разглядеть не мог, из-за стоящих в проходе людей. Он пошел вдоль ограды и заметил, что в одном месте металлический прут отогнут и можно пролезть. Он сунул вначале голову, потом протиснулся весь. Кирилл крадучись подошел к стене храма. Ему хотелось заглянуть в окно, но окна были высоко. Он огляделся и заметил невдалеке небольшую лестницу, лежащую возле храма. Недолго думая, он поставил ее к стене и полез по ней. Встав на верхнюю ступеньку, Кирилл заглянул в окно. То, что он увидел, было сказочно красиво. Весь храм был украшен ветвями зелени березок. Перед иконами стояли большие медные подсвечники, на которых горело много тоненьких свечей. На полу была рассыпана зеленая трава. Храм казался волшебным лесом. Впереди пол храма возвышался на несколько ступенек и заканчивался стеной из сплошных икон, уходящих до самого верхнего свода храма. Между иконами в этой стене были красивые витые покрытые золотом столбики. Стена отражалась в блеске свечей, золотым сиянием, отделяла от храма еще что-то более важное, так как. Кирилл заметил в центре стены золотые ворота, а с правой и с левой стороны еще две двери из икон. У подножия ступеней, ведущих к этим воротам, стоял его друг Степка. В это время ворота раскрылись, и через них вышел священник, неся в руке что-то покрытое зеленой золотистой материей. На самом священнике была накидка, вроде плаща зеленого цвета с золотыми цветами. Священник стал что-то говорить, затем снял зеленый покров с предмета, который он держал, и в руке его оказалась золотая чаша. Степка сложил руки на груди крест-накрест и стал подниматься к священнику. Батюшка дал ему на золотой ложечке что-то из чаши. «Наверное, причастие», - догадался Кирилл. Люди, стоящие на возвышении, где и священник, но ближе к окну, вдруг запели. Сердце Кирилла забилось учащенно, среди них он заметил Анюту. Она стояла в белей кружевной блузке, светло-зеленой юбке. Такого же цвета косынка, в косы были вплетены два огромных белых банта. Анюта пела со всеми, затем сложила руки на груди и подошла к чаше причащаться. Луч света, ворвавшийся через окно, упал на нее, осветив девочку необыкновенно волшебным сиянием. Кирилл восхищенным взглядом проводил Анюту. Она сошла вниз и подошла к столику, на котором стояли чашечки и лежали кусочки хлеба. Там уже стоял Степка и кушал кусочки, запивая их чем-то из чашечки. Анюта тоже стала кушать кусочки и запивать их из серебряного ковшичка. Они улыбались друг другу и что-то говорили. Кирилла это больно кольнуло, ему стало до смерти завидно: почему же он не там, рядом? Он готов был расплакаться, если бы это было прилично мужчине. Спрыгнув с лестницы, Кирилл пролез сквозь ограду и побежал, сам не зная куда. Он бежал пока не очутился далеко за селом, в поле. В душе закипела злость и обида. Он сам не знал на кого ему обижаться: на родителей, из-за которых нельзя идти в храм. На своего друга Степку, который, по сути, ни в чем не виноват, или на Анютку, которую он сам когда-то обидел. Наконец, он понял, что его обида не на людей, а на Бога, в Которого он не верит.
-Но Его же нет! - воскликнул он.
И тут ему пришла в голову отчаянная и дерзкая мысль, которой хотя он испугался, но тут же и осуществил.
-Я не верю в Тебя, - крикнул Кирилл, - если Ты есть, то накажи меня, - и он плюнул в небо, зажмурив от страха глаза.
Но никакого наказания не последовало, если не считать свой собственный плевок, шмякнувшийся ему на лицо. Открыв глаза и отеревшись рукавом, Кирилл упал на траву и горько разрыдался.
Когда слезы иссякли, он перевернулся на спину и долго лежал, прислушиваясь к шелесту травы и глядя в бездонное синее небо, по которому медленно плыли пушистые белые облака.
-------
Ты слышал, мой дорогой читатель, шелест травы? Нет, не когда ветер ее колышет, а в тихую безветренную погоду. Когда тишину нарушает лишь трескотня кузнечиков. Думаю, что, наверное, ты уже не слышишь этот шелест. Когда-то в далеком детстве весь мир представлялся тебе удивительным, прекрасным и необычным. Мы каждого жука, каждую божию коровку воспринимали, как чудо. Став же взрослыми, мы потеряли настоящее подлинное мироощущение. Мы выросли, и чувства наши притупились. Мы перестали удивляться окружающему нас миру, он стал для нас обыденным явлением. Да мы, по сути, его вовсе не замечаем. А если иногда, пусть даже в старости, мы вспомним эти чистые детские ощущения мира, нас охватывает щемящее чувство, которое может быть сравнимо, наверное, только с чувством Адама и Евы по утерянному раю. И если нам вдруг захочется вернуть эти чистые, подлинные ощущения Богом созданного мира, значит, мы становимся ближе к своему Творцу.
Что-то очень важное произошло с Кириллом в эти минуты. Он сам еще не мог осознать этого, потому что не в разуме, а именно в его душе понятия неба и храма соединилось в некое единое целое понятие.